Джон Миршаймер "Почему мы скоро будем тосковать по холодной войне. " / "Россия в глобальной политике". Фонд исследований мировой политики

Статья 1999 года, однако... "ропы, смотрят на будущее с неоправданным оптимизмом. Главная/Архив номеров/№6, 2008 г. Давайте дружитьShare On FacebookShare On Twitter Подписаться на новости журнала Ваш email Подписаться Like globalaffairs on Facebook Добавить в блог Оставить комментарий Печать Данная статья одного из наиболее видных представителей школы неореализма в международных отношениях была впервые опубликована в журнале Atlantic в августе 1990 года и вызвала тогда широкий резонанс по всему миру. Сегодня «новая холодная война» является одним из наиболее популярных понятий в мировой околополитической дискуссии. В этой связи рассуждения Джона Миршеймера и его прогнозы 18-летней давности представляют собой крайне любопытный материал для анализа минувшей эпохи – периода бурных перемен, которые так и не привели к появлению стабильного «нового мирового порядка». Мир – это прекрасно. Я люблю мир не меньше любого другого человека, и у меня нет желания нагнетать тоску, когда вокруг царит оптимизм в отношении будущего устройства нашей планеты. Тем не менее мой основный тезис в данном эссе таков: вероятно, мы вскоре пожалеем, что холодная война осталась в прошлом. Безусловно, никто не заплачет по поводу таких побочных продуктов холодной войны, как конфликты в Корее и Вьетнаме. Ни один человек не захочет повторения истории с самолетом U-2, нового карибского ракетного кризиса или вторичного сооружения Берлинской стены. И уж точно никто не пожелает очутиться в условиях, которые царили во времена холодной войны внутри стран: чистки и клятвы на лояльность, ксенофобия и подавление инакомыслия. Вряд ли мы однажды вдруг откроем для себя новые мудрые мысли в угрожающих заявлениях Джона Фостера Даллеса. Однако может случиться, что в один прекрасный день мы станем горько сожалеть об утрате порядка, который благодаря холодной войне пришел на смену хаосу в международных отношениях. Ведь на протяжении 45 лет ХХ века, до воцарения холодной войны, Европа пребывала в состоянии необузданной анархии. Необузданная анархия (война всех против всех, по Гоббсу) – первопричина вооруженного конфликта. Те, кто полагает, что о вооруженных конфликтах между европейскими государствами сейчас не может быть и речи, что две мировые войны раз и навсегда вытравили войны из Европы, смотрят на будущее с неоправданным оптимизмом. Теории мира, которые имплицитно подпитывают такой оптимизм, весьма поверхностны. Они не выдерживают критики ни с логической, ни с исторической точек зрения. На точность предсказаний, содержащихся в этих теориях, нельзя положиться. Мировому сообществу предстоит подвергнуть серьезному испытанию теории войны и мира, выдвинутые учеными-обществоведами: они ведь и представить себе не могли, что их идеи будут проверяться всемирно-историческими событиями, о которых почти ежедневно сообщают газеты. Автор этих строк, отважившись сделать прогноз относительно будущего Европы, готов выложить свои теоретические выкладки на стол. Я надеюсь предпринять против альтернативных теорий войны и мира такую интеллектуальную атаку, на какую только способен. Берусь доказать, что перспектива возникновения крупных кризисов и даже войн в Европе, вероятно, резко возрастет после того, как холодная война станет достоянием истории. Следующие 45 лет в Европе вряд ли будут такими же бурными, как 45 лет, предшествовавшие холодной войне, но они, скорее всего, могут стать гораздо более бурными, чем последние 45 лет – эпоха, которую мы, возможно, когда-нибудь будем называть периодом не «холодной войны», а «длительного мира», говоря словами Джона Льюиса Гэддиса. Такой пессимистический вывод основывается на общей посылке, что коренными причинами войны и мира являются характер и распределение военной мощи между государствами. Так, состояние мира в Европе с 1945-го – вначале хрупкого, затем все более прочного – объясняется тремя факторами: биполярным распределением военной мощи на европейском континенте; примерным военным паритетом между противостоящими державами – Соединенными Штатами и Советским Союзом; тем фактом (по поводу которого принято выражать сожаление), что каждая из этих сверхдержав обладает весьма значительным ядерным арсеналом. Нам пока неведомо, что будет представлять собой новая Европа. Но некоторые моменты известны. Например, мы знаем, что произойдет возврат к многополярному распределению силы, которая характеризовала европейскую государственную систему с самого ее основания, – с Вестфальского мира 1648 года вплоть до 1945-го. Мы знаем, что войны сопутствовали этой многополярной европейской государственной системе с начала до конца. Мы знаем, что с 1900 по 1945 год в войнах, которые были вызваны в основном нестабильностью такой государственной системы, погибло около 50 миллионов человек. Мы также знаем, что с 1945-го в войнах погибло одних только европейцев около 15 тысяч: примерно 10 тысяч венгров и русских в ходе событий, которые мы можем назвать русско-венгерской войной октября – ноября 1956 года, и примерно от 1,5 до 5 тысяч греков и турок в войне за Кипр в июле – августе 1974-го. Мысль ясна: Европа возвращается к государственной системе, которая давала очевидные поводы для совершения агрессии. Если вы, подобно представителям реалистической школы теории международных отношений (к которым принадлежу и я), считаете, что политический строй государств не оказывает заметного влияния на перспективы международного мира и что вести войну государства побуждает характер государственной системы, а не отдельных ее составляющих, то трудно разделить широко распространенный ныне энтузиазм по поводу будущего Европы. Прошлый год (1989) часто сравнивали с 1789-м, когда началась Великая французская революция, как с годом свободы – таким он и был. Только в обстановке всеобщего ликования забыли, что полные надежд события-1789 знаменовали собой начало эры войн и завоеваний. «ЖЕСТКАЯ» ТЕОРИЯ МИРА Отчего до 1945 года в Европе царила эпоха насилия и почему послевоенная эра – период холодной войны – стала намного более мирной? Две мировые войны, произошедшие до 1945-го, имели множество конкретных и неповторимых причин, но для исследователя в области международных отношений, стремящегося найти в поведении государств в прошлом общие черты, которые могли бы помочь предсказать их поведение в будущем, важны два главных фактора. Это – многополярный характер распределения силы в Европе и дисбаланс военной мощи великих держав, который возникал, когда они боролись за первенство или преимущества. В геометрии силы в международных отношениях есть нечто элементарное, поэтому легко не заметить ее важность. «Биполярность» и «многополярность» – неблагозвучные неологизмы, но без них не обойтись. Холодная война, когда две сверхдержавы скрепляют противостоящие союзы явно более слабых государств, – наша модель биполярности. Европа 1914 года с Францией, Германией, Великобританией, Австро-Венгрией и Россией в качестве великих держав – наша модель многополярности. Если случившееся в 1914-м достаточно убедительно доказывает, что многополярные системы представляют собой более опасную геометрию силы, тогда, пожалуй, другие аргументы не нужны. Увы, нет эмпирических исследований, обеспечивающих убедительную поддержку данному постулату, что лишает его теоретической стройности. Европейская система государств с момента ее возникновения по 1945 год была исключительно многополярной, поэтому в прошлом нет примеров различных последствий функционирования двух систем. Безусловно, в более ранние времена можно найти разрозненные примеры биполярных систем, в том числе таких, которые были настроены на войну (например, Афины и Спарта, Рим и Карфаген). Но современная история не дает убедительных примеров, поскольку она еще не завершена. В отсутствие всеобъемлющего исторического обзора мы можем лишь предложить доводы, доказывающие правоту то одной, то другой стороны в дебатах. В результате аргументы в этом эссе строятся в основном на умозаключениях. Если рассуждать логически, биполярная система имеет более мирный характер по той простой причине, что в состоянии соперничества находятся только две крупные державы. Больше того, при данной системе великие державы, как правило, требуют лояльности от малых стран, что с высокой долей вероятности приводит к образованию жестких союзнических структур. Малые государства, таким образом, защищены не только от нападений со стороны противостоящей великой державы, но и друг от друга. Следовательно, биполярная система имеет только одну диаду (пару), в которой может разразиться война. Многополярная система обладает гораздо большей подвижностью и содержит множество таких диад. Поэтому при равенстве других факторов вероятность войны статистически выше при многополярной модели, чем при биполярной. Принято считать, что в многополярном мире вооруженные конфликты, в которых участвуют только малые страны или только одно крупное государство, не столь разрушительны, сколь столкновение между двумя крупными державами. Но малые войны потенциально всегда могут перерасти в крупные. Далее, при многополярной системе государств сложно осуществлять сдерживание, поскольку часто имеет место дисбаланс, и когда асимметрия сил прогрессирует, становится трудно сдерживать сильное государство. Две крупные державы могут объединиться для атаки на третью страну, как это сделали Германия и Советский Союз в 1939 году, когда они вместе напали на Польшу. Кроме того, крупное государство может просто запугивать более слабое в противостоянии один на один, используя превосходящую силу, чтобы устрашить малое государство либо подчинить его. Действия Германии против Чехословакии в конце 1930-х как раз дают пример такого поведения. Объединение и устрашение, как правило, неизвестны при биполярной системе – когда на мировой арене доминируют две крупные державы, невозможно достижение такой асимметрии сил, которая привела бы к объединению и устрашению."
from Facebook http://ift.tt/2GERZeZ
via IFTTT