22 декабря 1934 года, в Москве, в обшарпанном доме на Таганке, в одной из комнат притихшей к четырем утра коммунальной квартиры, за столом под абажуром с бахромой сидели два человека - один в годах, другой моложе. И давились хохотом. - А вот еще был случай... - говорил один. - Работал я тогда... неважно где, главное - при кораблях состоял. И прислали нам в пароходство пароходик. Симпатичный такой, беленький. Вот только безымянный. Хотя, с другой стороны, может, и хорошо. Значит, доверяют нам, верят, что мы сможем сами кораблю имя выбрать. Сели мы гадать да думать. Оно ведь как: пусть пароходик невелик, пусть прогулочный, а все же имя ему дать - задача не из простых. Ведь имя для корабля - что фамилия для человека. - Это точно! - перебил рассказчика его собеседник. - Будет у человека фамилия, скажем, Забодай-Бодайло, какой из него капитан? А если Суслик? Никакого уважения, неловкость одна. - А я о чем? - согласился рассказчик. - Вот так же и судно. Назовите судно "Геркулес" или "Богатырь" - перед ним льды сами расступятся, а попробуйте назовите судно "Корыто" - оно и плавать будет, как корыто, и непременно перевернется где-нибудь при самой тихой погоде. В общем, думали мы, рядили и решили: будет корабль называться "Дарьяль". Отчего, почему "Дарьяль", не суть. Дали имя и все. А что? Звучное! Ну, укрепили буквы на корме, золотом горят. Да, видно, не честь по чести сделали, потому как стоило пароходику в первый раз от пирса поименованным отвалить, как запустили машину на полную, палуба задрожала, тут две буквы и отвалились. И превратился наш "Дарьяль" в банальную "Дарью". - И что? - слушатель - тот, что постарше, даже вперед наклонился. - А все! В газетах на следующий день прописали: мол, пароход "Дарья" принял первых пассажиров. А что в газетах написано, уж не вырубишь. Ладно, пусть так, хотя матросам на вопрос: "На чем ходишь?" и отвечать стыдно: "На "Дарье". Впрочем, и это бы ничего, ко всему привыкаешь. Но так сложилось, что у начальника пароходства нашего супругу Дарьей звали. И начались тут всяческие недоразумения. Бывало, звонит ему по какой-то служебной надобности капитан пароходика, начальник его выслушивает, роняет в трубку "так... так...", а потом интересуется: "Ну, с этим понятно, а сам-то ты сейчас где?". А капитан в ответ... Не дослушав, тот, что в годах, сложился пополам от хохота и сполз со стула. В стену комнаты заколотили. Послышался голос: - Прекратите безобразничать. Я управдому, Дарье Михайловне, пожалуюсь! После этого рассказчику ничего не оставалось, как тоже полезть под стол. Чего со смеху не сделаешь. Огромное спасибо Alexey V. Pasechnik за напоминание о замечательной книжке, заставившее меня покопаться в ее истории. И сколько же там алмазов!
by Анатолий Шперх
February 03, 2016 at 06:42PM
from Facebook
via IFTTTfrom Facebook
via IFTTT
22 декабря 1934 года, в Москве, в обшарпанном доме на Таганке, в одной из комнат притихшей к четырем утра коммунальной квартиры, за столом под абажуром с бахромой сидели два человека - один в годах, другой моложе. И давились хохотом. - А вот еще был случай... - говорил один. - Работал я тогда... неважно где, главное - при кораблях состоял. И прислали нам в пароходство пароходик. Симпатичный такой, беленький. Вот только безымянный. Хотя, с другой стороны, может, и хорошо. Значит, доверяют нам, верят, что мы сможем сами кораблю имя выбрать. Сели мы гадать да думать. Оно ведь как: пусть пароходик невелик, пусть прогулочный, а все же имя ему дать - задача не из простых. Ведь имя для корабля - что фамилия для человека. - Это точно! - перебил рассказчика его собеседник. - Будет у человека фамилия, скажем, Забодай-Бодайло, какой из него капитан? А если Суслик? Никакого уважения, неловкость одна. - А я о чем? - согласился рассказчик. - Вот так же и судно. Назовите судно "Геркулес" или "Богатырь" - перед ним льды сами расступятся, а попробуйте назовите судно "Корыто" - оно и плавать будет, как корыто, и непременно перевернется где-нибудь при самой тихой погоде. В общем, думали мы, рядили и решили: будет корабль называться "Дарьяль". Отчего, почему "Дарьяль", не суть. Дали имя и все. А что? Звучное! Ну, укрепили буквы на корме, золотом горят. Да, видно, не честь по чести сделали, потому как стоило пароходику в первый раз от пирса поименованным отвалить, как запустили машину на полную, палуба задрожала, тут две буквы и отвалились. И превратился наш "Дарьяль" в банальную "Дарью". - И что? - слушатель - тот, что постарше, даже вперед наклонился. - А все! В газетах на следующий день прописали: мол, пароход "Дарья" принял первых пассажиров. А что в газетах написано, уж не вырубишь. Ладно, пусть так, хотя матросам на вопрос: "На чем ходишь?" и отвечать стыдно: "На "Дарье". Впрочем, и это бы ничего, ко всему привыкаешь. Но так сложилось, что у начальника пароходства нашего супругу Дарьей звали. И начались тут всяческие недоразумения. Бывало, звонит ему по какой-то служебной надобности капитан пароходика, начальник его выслушивает, роняет в трубку "так... так...", а потом интересуется: "Ну, с этим понятно, а сам-то ты сейчас где?". А капитан в ответ... Не дослушав, тот, что в годах, сложился пополам от хохота и сполз со стула. В стену комнаты заколотили. Послышался голос: - Прекратите безобразничать. Я управдому, Дарье Михайловне, пожалуюсь! После этого рассказчику ничего не оставалось, как тоже полезть под стол. Чего со смеху не сделаешь. Огромное спасибо Alexey V. Pasechnik за напоминание о замечательной книжке, заставившее меня покопаться в ее истории. И сколько же там алмазов!
