Странная штука жизнь. Вот, вроде бы откуда такие сближения? Сижу в лесу с детьми в Архангельской области. Сею разумное, доброе, вечное. Еловый лес, высокий берег Двины, всё такое. Тренинги, занятия, целый день весь в мыле. Но ранним утром хорошо выйти на простор реки и вздохнуть полной грудью перед работой. И заодно погуглить, что же за место такое, в котором оказался. И вдруг оказывается, что места-то - страшные. Вся земля здесь наполнена костьми расстрелянных в 1936-1943 годах. Расстрельные ямы, братские могилы. А в реке, в знаменитой Бабонеговской яме - самое глубокое место на Северной Двине - топили баржи с заключенными. Обкомовксие дачи, темный еловый лес с расползающейся под ногами сырой весенней, напоенной еще зимней влагой землей. Высокий косогор над Северной Двиной и идущие по фарватеру баржи. Но как-то по-другому смотришь на все.
by Анатолий Шперх
April 30, 2016 at 09:22AM
from Facebook
via IFTTTfrom Facebook
via IFTTT
Странная штука жизнь. Вот, вроде бы откуда такие сближения? Сижу в лесу с детьми в Архангельской области. Сею разумное, доброе, вечное. Еловый лес, высокий берег Двины, всё такое. Тренинги, занятия, целый день весь в мыле. Но ранним утром хорошо выйти на простор реки и вздохнуть полной грудью перед работой. И заодно погуглить, что же за место такое, в котором оказался. И вдруг оказывается, что места-то - страшные. Вся земля здесь наполнена костьми расстрелянных в 1936-1943 годах. Расстрельные ямы, братские могилы. А в реке, в знаменитой Бабонеговской яме - самое глубокое место на Северной Двине - топили баржи с заключенными. Обкомовксие дачи, темный еловый лес с расползающейся под ногами сырой весенней, напоенной еще зимней влагой землей. Высокий косогор над Северной Двиной и идущие по фарватеру баржи. Но как-то по-другому смотришь на все.
