Свобода! Вот чего мне не хватало в "Орленке" все дни моего пребывания там. Я ведь, в какое место не приеду, сразу нахожу тайные тропы и выявляю тайные смыслы. Просто я знаю, что за парадной дверью всегда скрывается задний двор. И увидеть его едва ли не важнее, нежели получить обязательную программу. В этот раз в "Орленке" все было сложнее. Потому что, куда бы я ни пошел, меня сопровождал настороженный взгляд охранника. Территория была нашпигована ими как булка изюмом. В сочетании с отсутствием заборов это давало гремучую смесь. С забором - все ясно. Любой забор либо где-то кончается, либо имеет дырку. Но когда забора нет, и запрета вроде нет, но везде стоят охранники в форме и пристально наблюдают за твоим поведением, ты теряешься. Нет, я знаю, конечно, что такое шапка-невидимка - делаешь морду кирпичом и идешь мимо, словно по делу. Но тут ведь еще и дело надо придумать, если забредешь в отдаленный уголок лагеря. Потому что документы у меня тоже были не в порядке - на меня не успели подготовить "фирменный" пропуск с голограммой, а посему любая проверка документов заканчивалась звонком охранника по рации в штаб с уточнением личности. Отпускали, конечно. Но нервы портили. И все же я не терял надежды исследовать границы лагеря и попытать счастья в их преодолении. Тем более, что на горизонте маячила романтическая скала, возле которой часто швартовалась яхта и не было никаких идиотских спасателей, желтых флагов и буйков. В общем, манила меня эта скала. И я решился. Прошел мимо двух охранниках в белых мундирах. Один при виде меня передал кому-то по рации, что, мол, идет какой-то бородатый неизвестный дядька. Но - не остановил. Я подумал, что это - хороший знак, и решил подняться по лестнице на скалу. При входе на лестницу - грибок. Под грибком - трое пацанов лет по десять играют в карты. Увидев меня, засуетились, спрятали карты, вытащили откуда-то огромный автомат Калашникова. Ощущение было такое, словно автомат выше ростом того пацаненка, который его пытался удержать на своем животе. Белая рубаха на брюхе расстегнулась и было видно, как невыносимо жжет вороненая сталь затвора голый живот мальчугана. Но вида он не подавал, тщательно встав в то, что подразумевал стойкой смирно. На деле же получилось "положение при изготовке для стрельбы стоя" без ремня. Автомат был тяжел и, казалось, мальчуган сейчас перевернется. - Что охраняете, ребята? - Лагерь "Дозорный", - ответил часовой. - И можно мне пройти? - Проходите. Я пошел подниматься и услышал как с наслаждением брякнул о бетонный пол приклад тяжеленного автомата. Но к картам пацаны возвращаться не спешили - вглядывались мне в след - чужие здесь не ходят. Поднялся по лестнице. Первое, что бросилось в глаза - плакат "Совесть, благородство, достоинство - вот оно, святое наше воинство". О! Как это знакомо! Я тоже начинал срочную с того, что, как Остап на пароходе рисовал транспарант "Для советского солдата все слова присяги святы". С учетом того, что в моей роте из 100 человек 80 с трудом говорили по-русски, это была очень ироничная надпись. Но то, что я увидел дальше, переплюнуло все, что я видел раньше. Как вам такие стихи: "Оглянись, заставу ты не тронь, / За границу можно и в огонь"? Признаюсь, смысла в них я не могу уловить и сейчас. Почему за границу можно и в огонь? И всегда ли за границей огонь? Я оглянулся. Вокруг стояли выкрашенные в красный и зеленый цвет скучные спортивные снаряды. Влаль уходил бетонный плац, в конце которого стояла лагерная вышка, на вершине которой маячил силуэт вооруженного часового. Беленые бордюры довершали пейзаж. Не хватало только крашеной травы и зачехленной техники, замаскированной среди деревьев. Впрочем, может быть, я просто не успел заметить. Пока я читал сей опус и пытался вникнуть в сокровенный смысл наглядной агитации, ко мне подбежал какой-то взъерошенный мальчонка в пятнистом комбинезоне: "Ваши документы!" Тут уже во мне взыграло ретивое. Все же два года муштры не пропали даром. Достаю из заднего кармана шорт помятый аусвайс, а сам говорю: - Я вам, безусловно, сейчас предъявлю документы, вот они, собственно, но сначала представьтесь пожалуйста, чтобы я был уверен, что вы имеете право их проверять. - Я - разводящий караула лагеря дозорный. - Молодой человек, мы тут с вами не в бирюльки играем. Извольте представиться по уставу. Ваша фамилия, воинское звание? Вопрос о воинском звании ввел пацаненка в ступор. - Курсант такой-то Молодой человек, согласно устава Караульной службы в обязанности разводящего не входит проверка документов. Встретив постороннего, вы должны вызвать начальника караула и он уже проверит мои документы. Смотрю, мальчонка мой уже взмок, и я решил, что игрушку пора заканчивать. - Впрочем, вот мои документы - это карта гостя гостиницы "Лунная" Вам этого достаточно? Думаю, что ему было достаточно и визитной карточки... Бродя по лагерю, я все думал - что это за дети живут здесь? На кадетов не похожи - "военка" не приросла еще к ним и кажется надуманной и чужеродной. Получают ли удовольствие они от этой муштры, от камуфляжных комбинезонов которые они вынуждены носить в тридцатиградусную жару? А ведь там и девчонки. Кто им как их набирает сюда, во всероссийский детский центр. По тому мальцу с расстегнутым пузом в нижнем карауле не скажешь, что он очень спортивный и увлечен военной романтикой. Распределили? Пока шел по верхней дорожке, увидел внизу как трое очередных часовых зажимали девчонку в кустах. Жизнь берет свое. Заметив меня, они привычно выстроились по стойке смирно. Девчонка убежала. Из-за спины слышу сдавленный шепот: - А документы-то ты у него спросил? - Ты с ума сошел, видел, какой допрос он нашему старшему учинил, нет уж, пусть идет себе. И уже уходя восвояси, когда погранзастава спряталась за деревьями, слышу, как эти трое снова переговариваются: - Ты, козел, шалаву-то нахрен отпутсил? - Так ведь этот хрен шел, что же - при нем? - Да ему по##й на нас - прошел и прошел. А красава эта теперь ведь не дастся еще раз. Жизнь - она такая жизнь...

Свобода! Вот чего мне не хватало в "Орленке" все дни моего пребывания там. Я ведь, в какое место не приеду, сразу нахожу тайные тропы и выявляю тайные смыслы. Просто я знаю, что за парадной дверью всегда скрывается задний двор. И увидеть его едва ли не важнее, нежели получить обязательную программу. В этот раз в "Орленке" все было сложнее. Потому что, куда бы я ни пошел, меня сопровождал настороженный взгляд охранника. Территория была нашпигована ими как булка изюмом. В сочетании с отсутствием заборов это давало гремучую смесь. С забором - все ясно. Любой забор либо где-то кончается, либо имеет дырку. Но когда забора нет, и запрета вроде нет, но везде стоят охранники в форме и пристально наблюдают за твоим поведением, ты теряешься. Нет, я знаю, конечно, что такое шапка-невидимка - делаешь морду кирпичом и идешь мимо, словно по делу. Но тут ведь еще и дело надо придумать, если забредешь в отдаленный уголок лагеря. Потому что документы у меня тоже были не в порядке - на меня не успели подготовить "фирменный" пропуск с голограммой, а посему любая проверка документов заканчивалась звонком охранника по рации в штаб с уточнением личности. Отпускали, конечно. Но нервы портили. И все же я не терял надежды исследовать границы лагеря и попытать счастья в их преодолении. Тем более, что на горизонте маячила романтическая скала, возле которой часто швартовалась яхта и не было никаких идиотских спасателей, желтых флагов и буйков. В общем, манила меня эта скала. И я решился. Прошел мимо двух охранниках в белых мундирах. Один при виде меня передал кому-то по рации, что, мол, идет какой-то бородатый неизвестный дядька. Но - не остановил. Я подумал, что это - хороший знак, и решил подняться по лестнице на скалу. При входе на лестницу - грибок. Под грибком - трое пацанов лет по десять играют в карты. Увидев меня, засуетились, спрятали карты, вытащили откуда-то огромный автомат Калашникова. Ощущение было такое, словно автомат выше ростом того пацаненка, который его пытался удержать на своем животе. Белая рубаха на брюхе расстегнулась и было видно, как невыносимо жжет вороненая сталь затвора голый живот мальчугана. Но вида он не подавал, тщательно встав в то, что подразумевал стойкой смирно. На деле же получилось "положение при изготовке для стрельбы стоя" без ремня. Автомат был тяжел и, казалось, мальчуган сейчас перевернется. - Что охраняете, ребята? - Лагерь "Дозорный", - ответил часовой. - И можно мне пройти? - Проходите. Я пошел подниматься и услышал как с наслаждением брякнул о бетонный пол приклад тяжеленного автомата. Но к картам пацаны возвращаться не спешили - вглядывались мне в след - чужие здесь не ходят. Поднялся по лестнице. Первое, что бросилось в глаза - плакат "Совесть, благородство, достоинство - вот оно, святое наше воинство". О! Как это знакомо! Я тоже начинал срочную с того, что, как Остап на пароходе рисовал транспарант "Для советского солдата все слова присяги святы". С учетом того, что в моей роте из 100 человек 80 с трудом говорили по-русски, это была очень ироничная надпись. Но то, что я увидел дальше, переплюнуло все, что я видел раньше. Как вам такие стихи: "Оглянись, заставу ты не тронь, / За границу можно и в огонь"? Признаюсь, смысла в них я не могу уловить и сейчас. Почему за границу можно и в огонь? И всегда ли за границей огонь? Я оглянулся. Вокруг стояли выкрашенные в красный и зеленый цвет скучные спортивные снаряды. Влаль уходил бетонный плац, в конце которого стояла лагерная вышка, на вершине которой маячил силуэт вооруженного часового. Беленые бордюры довершали пейзаж. Не хватало только крашеной травы и зачехленной техники, замаскированной среди деревьев. Впрочем, может быть, я просто не успел заметить. Пока я читал сей опус и пытался вникнуть в сокровенный смысл наглядной агитации, ко мне подбежал какой-то взъерошенный мальчонка в пятнистом комбинезоне: "Ваши документы!" Тут уже во мне взыграло ретивое. Все же два года муштры не пропали даром. Достаю из заднего кармана шорт помятый аусвайс, а сам говорю: - Я вам, безусловно, сейчас предъявлю документы, вот они, собственно, но сначала представьтесь пожалуйста, чтобы я был уверен, что вы имеете право их проверять. - Я - разводящий караула лагеря дозорный. - Молодой человек, мы тут с вами не в бирюльки играем. Извольте представиться по уставу. Ваша фамилия, воинское звание? Вопрос о воинском звании ввел пацаненка в ступор. - Курсант такой-то Молодой человек, согласно устава Караульной службы в обязанности разводящего не входит проверка документов. Встретив постороннего, вы должны вызвать начальника караула и он уже проверит мои документы. Смотрю, мальчонка мой уже взмок, и я решил, что игрушку пора заканчивать. - Впрочем, вот мои документы - это карта гостя гостиницы "Лунная" Вам этого достаточно? Думаю, что ему было достаточно и визитной карточки... Бродя по лагерю, я все думал - что это за дети живут здесь? На кадетов не похожи - "военка" не приросла еще к ним и кажется надуманной и чужеродной. Получают ли удовольствие они от этой муштры, от камуфляжных комбинезонов которые они вынуждены носить в тридцатиградусную жару? А ведь там и девчонки. Кто им как их набирает сюда, во всероссийский детский центр. По тому мальцу с расстегнутым пузом в нижнем карауле не скажешь, что он очень спортивный и увлечен военной романтикой. Распределили? Пока шел по верхней дорожке, увидел внизу как трое очередных часовых зажимали девчонку в кустах. Жизнь берет свое. Заметив меня, они привычно выстроились по стойке смирно. Девчонка убежала. Из-за спины слышу сдавленный шепот: - А документы-то ты у него спросил? - Ты с ума сошел, видел, какой допрос он нашему старшему учинил, нет уж, пусть идет себе. И уже уходя восвояси, когда погранзастава спряталась за деревьями, слышу, как эти трое снова переговариваются: - Ты, козел, шалаву-то нахрен отпутсил? - Так ведь этот хрен шел, что же - при нем? - Да ему по##й на нас - прошел и прошел. А красава эта теперь ведь не дастся еще раз. Жизнь - она такая жизнь...

by Анатолий Шперх



July 31, 2014 at 12:05AM

from Facebook

via IFTTTfrom Facebook

via IFTTT